Знаете, в этом есть какая-то необъяснимая прелесть — поехать куда-то в начале осени за город, в область, в старый театр с большой историей и названный именем великой русской актрисы, чтобы посмотреть спектакль, по самому классическому из тех, кого принято так называть, автору, да вот, например, Островскому. Бесприданница. В Донском театре драмы и комедии имени В. Ф. Комиссаржевской режиссер Игорь Черкашин поставил пьесу, к которой сам автор относился с особым трепетом и утверждал, что с нее начнется «новый сорт его произведений».
Но пока, пока ты только входишь в театр, рассматриваешь принаряженную толпу зрителей, вдыхаешь запах старого театра, который невозможно ни с чем сравнить, ищешь свое место в плюшевых креслах, как-то внутри себя не ждешь ничего нового. Скорее настраиваешься на приятное времяпрепровождение без незапланированных открытий. И вроде бы и не случается никакого чуда, или, точнее, не чувствуешь ты его — ничего такого нет на сцене, чтобы можно было бы сказать: вот, занавес открылся и…
Огромное колесо от пароходика «Парадиз» тех времен. Рай — если иначе. Фонари. Волга. Справа площадка-пятачок прибрежного заведения, хозяин которого в меру услужлив и хитроват, а слуга расторопен и любопытен как сорока. И люди гуляют вдоль реки, по набережной — красиво так, парочками, а дамы все как одна с кружевными зонтиками.
Собственно говоря, действие начинает энергично наэлектризовываться, когда на сцене появляется светящаяся изнутри чем-то загадочным и манящим («В ней же совсем нет этого житейского») Лариса (Елена Тоцкая) со своей тенью — женихом (Игорь Лебедев). Да что там глаз не сводит, он и ходит след в след, и любое ее движение предугадывает, предчувствует. Такт в такт. Ему и говорить то в ее присутствии сложно, немеет. Отряхивает как бы немощь эту на всех членах и что-то отвечает кому-то, нелепо, невпопад, не понимая и не видя никого и ничего. И выжигается изнутри ревностью-болью ко всему, на что ее взгляд упал, с кем она заговорила, что сделала, к чему прикоснулась. Сам мучается и сам же жить без этого уже не может.
Но только не нужно считать Карандышева «маленьким человеком», актер Лебедев легко ломает этот шаблон. Нет, этот Карандышев совсем не глуп. Он наблюдателен. Он умеет анализировать. Он хотел бы быть, как нынче модно говорить, «социальным». Он просто здесь и сейчас — лишний. Не вписывающийся в окружение и жадно жаждущий реванша. Смесь нелепости и искренней боли, изящное балансирование на полутонах. Искренне надеющийся, что вот она, лучшая девушка этого маленького провинциального городка, на самом деле заметила его и оценила. Такая удивительная. Талантливая. И… лишняя. Круг замкнулся.
В этом иссушенном деньгами, ставшими капиталом, мире, где на все своя цена, нет никакой свободы, никакого убежища за Волгой ни для нее, ни для него. Как замечает Паратов: «Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло; теперь торжество буржуазии…». Такое чувство, что весь рисунок спектакля Черкашин выстраивает как будто ради того, чтобы доказать: никакого противоречия с тем, что написал в 1878 году драматург Островский, и днем сегодняшним — нет.
Сколько Ларисе лет-то? Да увольте, сколько угодно! Может быть 18, а может быть и 40. И совсем не в приданном дело. Просто маменька Харита Игнатьевна решились в одночасье от дочери избавиться. Неловко это, нехорошо, что барышня в девках засиделась.
Тем более после той истории с Паратовым (Эдуард Мурушкин), о чем в самом начале спектакля лениво сплетничают купцы Кнуров (Александр Коняхин) и Вожеватов (Алексей Ситников). А там уж Лариса сама, по странной интуиции, выбрала Карандышева как спасителя. От этой жизни.
Игорь Лебедев очень тонко ведет свою партию: Карандышев просто марионетка в руках судьбы. Сходство подчеркивается еще и патетическим монологом «Но разломать грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его!», который мог бы с легкостью придать ему довольно неприятный образ страдальца. Однако это не происходит. Карандышева ломает, выкручивает ему суставы, тянет непонятным ветром. И он вынужден, вынужден, помимо своего разума и воли, выполнять прихоти того, кто просто расставил фигуры и решил развлечься. От скуки.
… в последней сцене Лариса активно толкает, выталкивает Карандышева, из своего личного пространства, из жизни. Сгорая от отчаяния, она хватается за последнюю соломинку: оскорблениями и жестокостью его провоцирует, буквально вынуждая к решительным действиям. «Единственный спаситель» все понял правильно, возможно, не успев осознать. Думал, его выбрали в женихи. Оказалось — в убийцы.
Было интересно? Хотите быть в курсе самых интересных событий в Ростове-на-Дону? Подписывайтесь на наши страницы в ВКонтакте и канал в ЯндексДзен и Telegram.
Вы можете сообщить нам свои новости или прислать фотографии и видео событий, очевидцами которых стали, на электронную почту.
